( Саундтрэк к Апокалипсису )14 октября 2021 года, Северный Ледовитый Океан, неподалёку от берегов Нового Израиля
Темно снаружи – недолго осталось до порта приписки, а в это время года здесь царствует полярная ночь. Темно и внутри – на корабельных часах уже далеко за полночь; местное время еще не определилось, считаться ли ему ещё поздней ночью, или уже ранним утром. С большинством задач хитроумная автоматика справляется сама, и немногие бодрствующие члены экипажа небезосновательно полагают, что своим невмешательством они лишь способствуют предотвращению чрезвычайных происшествий…
Старпом крепил обороноспособность родной льдины, упражняясь в уничтожении табунов компьютерных монстров в очередной игре. В плавание он брал с собой запас игр, которого нормального человеку хватило бы на год, и делом чести для него было прохождение каждой из них к моменту возвращения в порт. К завершению плавания старпом начинал напоминать зомби: членораздельные звуки он начинал издавать только после второй чашки кофе, в покрасневших и остекленевших одновременно глазах признаков сознания уже не было, а присев хотя бы на полминуты, он моментально засыпал в самых неожиданных местах и позах. Проснувшийся среди ночи главмех Фима Берман, потерпев очередное поражение в неравной борьбе с приступом голода, теперь подбирался к продуктовой кладовой, благо именно для таких случаев у него уже был припасён дубликат ключа. Коварный кок Моше Коган, научившийся предугадывать эти ночные рейды, бился над проблемой выбора: скалка была удобнее, сковородка – надёжнее. Проблемы получающей стороны его вовсе не волновали. Из-за истории с «привидением в тельняшке» душевное равновесие кока изрядно пострадало и накренилось в сторону озлобленной паранойи. Судовой врач ребе Борух, cделавший определённые выводы из истории падений механика-клептомана, уже приготовил набор для наложения швов и развлекался заготовкой ехидных комментариев. Ицхак же в своём ангаре боролся со сном, подключившись к корабельному компьютеру, и, пользуясь недавно установленной сетью камер наблюдения, наводил пингвина-киборга Феню на одну из заначек Бермана. Главной ценностью было не содержимое тайника, а сам цинизм ситуации обкрадывания вора. Постепенно заключённая в бронированный саркофаг органика поддалась нашёптываниям Морфея и погрузилась в пучины сюрреализма, в которых соединились и слились воедино память, продолжающаяся трансляция с камер наблюдения, и северное сияние, которое всегда как-то странно действовало на тонкую электронику нейроинтерфейса…
***
Декорации сменились, но смена, как это бывает во снах, прошла незаметно и воспринималась, как нечто естественное. Теперь Ицхак видел помещения так, как если бы присутствовал там сам, оставаясь при этом сторонним наблюдателем. Сейчас он находился в незнакомом просторном помещении, и мозг то ли вспомнил, то ли решил сам, что это обзорная палуба. Одна из стен была прозрачной, и через неё был виден край льдины, претендовавший теперь на роль горизонта, поскольку за бортом было космическое пространство; впрочем, вид на звёздные дали практически полностью закрывала Земля. Вопросов это не вызывало, мозг Ицхака считал парение льдины на таком расстоянии от планеты явлением вполне нормальным, поэтому его внимание переключилось на стоящий в центре помещения рояль. Массивный инструмент отражал падающий на него свет, рождая отблески чёрной полированной поверхностью, и создавал ощущение монументальности. В темноте раздались шаги, и к роялю подошёл Моше Коган во фраке, с серебряной менорой в одной руке и пачкой нотных листов в другой. Он степенно установил подсвечник на рояле, зажёг свечи, выложил на подставку ноты, и только после этого откинул крышку. Поклонившись невидимой аудитории, Коган уселся на стул и начал играть. Однако первые звуки, раздавшиеся в мёртвой тишине, принадлежали скрипке – из темноты медленно проявлялся Фима Берман. Он тоже был одет в концертный костюм; в руках его скрипка и смычок выводили какую-то меланхоличную мелодию, в которой неизбежно угадывалась вековая печаль еврейского народа. Ицхак вспомнил, что детство главного механика прошло в неравной борьбе с музыкой, которой его учили в твёрдой уверенности, что внук известного на весь Бобруйск клезмера не может не повторить подвиг деда. Наконец, вслед за скрипкой вступил рояль, и к меланхолии мелодии добавилась напористая трагичность. Длинные пальцы прирождённого музыканта, которые так ловко фаршировали щуку и потрошили курицу, теперь порхали над клавишам, и через некоторое время Ицхак заметил, что за каждым ударом по ним следовал не только звук – в такт музыки на поверхности планеты расцветали вспышки взрывов. Атмосфера была неестественно прозрачной и можно было разглядеть, что нота и её громкость определяли, вознесётся ли в стратосферу титанический гриб термоядерного взрыва, или же пейзаж украсит россыпь вспышек обычной ковровой бомбардировки. Величественная степенность происходящего и звучащая в абсолютной тишине музыка наполняли сознание сентиментальными мыслями о конце всего сущего, но в этот момент обстановка неожиданно сменилась.
Теперь Ицхак незримо присутствовал на центральном посту управления огнём. Тесное и душное, упрятанное в глубинах льдины помещение было до отказа забито аппаратурой, прокуренная красная полутьма (артиллеристы почему-то всегда предпочитали именно такое освещение) придавала происходящему инфернальный оттенок, но всякую серьезность убивала гремящая из раздолбанного магнитофона музыка. Из текста разобрать удалось только слова "А я не художник, я не музыкант, я не поэт... А я придумал пиздец всему, а только я придумал пиздец всему!" Один из артиллеристов окликнул другого: - Вась! - Чо? - Хуй через плечо! Кончай вола дрочить и начинай делом заниматься! - Да чо ты доебался? Я ж только на минуту отвлёкся... - У тебя минута такая, что на пульте уже полчаса мухи ебутся! Спор мог бы продолжаться и дальше, но всё ещё поражённый эстетическим шоком Ицхак опять переместился.
***
У морпеха Бориса были две беды. Первая заключалась в том, что корабельные гальюны рассчитывались на матроса среднестатистического телосложения, который по массе и габаритам составлял, в лучшем случае, три четверти рядового Гольдберга. Но теснота была мелочью в сравнении со второй бедой: к мышечной массе Бориса прилагались простота и прямолинейность мышления - за это (да ещё количество произносимых в день слов) сослуживцы прозвали его "Терминатором". Благодаря такому складу ума, устремлений в его жизни было немного, зато сосредотачивался он на них чрезвычайно - рядовой Гольдберг больше всего в жизни хотел стать сержантом и бабу, всё равно в какой последовательности. Происходящее сейчас за бортом обозначало если не конец, то изрядное отдаление обоих пунктов, что вгоняло Бориса в мрачные глубины депрессии. Раздающаяся по корабельному радио "Песня о родине", на идиш, да ещё и в исполнении народного артиста Нового Израиля Иосифа Кобзона, улучшению обстановки не способствовала. Борис уже извлёк из тайника между холодными водопроводными трубами заначенную бутылку водки и, не желая тратить время на вечно не желавшую открываться крышку и дурацкий дозатор, просто отломил горлышко.
Ицхак знал, что прятать что-то в гальюне, куда хотя бы раз заглядывал Фима Берман - занятие чреватое последствиями, тем более, после того, как в лазарете кто-то исчезнул шприц со сверхпрочной и сверхтонкой иглой. В лучшем случае (то есть если у Фимы хватило совести) в бутылке была вода. К великому сожалению, развязку Ицхак так и не увидел. Теперь он созерцал вентиляционный короб, по гладкому дну которого скользил на брюхе вопящий железным голосом синтезатора "Полундра!" пингвин Феня. Извиваясь всем телом и отталкиваясь от стен перепончатыми лапами, ему удавалось развивать неплохую скорость. За пингвином, поминутно ударяясь затылком о потолок и матерясь как грузчик, неустанно следовал тот самый русский матрос. Жадность заставляла его проявлять его чудеса изобретательности, поскольку обеими руками «призрак» старался удержать набитое в карманы. Периодически ускользающее из них содержимое оставляло в душе матроса тоску и горечь, а в вентиляционном коробе - след из рассыпанной мелочи и банок с трофейным гуталином, который в прерывающих потоки мата стенаниях именовался почему-то кремом-краской. Картину эту дополняла нечеловеческая музыка - из радиорубки на все внутренние громкоговорители льдины транслировался "Дембельский альбом 2020"...
Сон прервал гулкий звук удара и сдавленный крик - Моше Коган всё-таки пожалел скалку. Вспоминая ещё не ускользнувшие подробности сна, Ицхак задумчиво произнёс: - Надо же, какая фигня только не приснится... Впрочем, надо будет предложить Фиме податься в скрипачи. По крайней мере, бить его будут не сковородкой.
Авторство группы разработчиков проекта "2020+". Кошерно. Рекомендовано раввинатом Нового Израиля.
Вкратце: детские болезни классического современного multi-GPU на самом деле хронические и, скорее всего, неизлечимые, как Гниль Нургла: жить живёт, но плохо и мучительно. Про GeForce 9800 GX2 я уже высказывался, хехехе.
@музыка:
Keep of Kalessin - Skygger Av Sorg [4:34/5:22]
Все проблемы со скоростью Intel PRO/1000 MT разрешились установкой SP1 на Висту. Скачка/закачка на домашнюю файлопомойку моментально выросла с 10-13 МБ/сек. до вполне приличных, с учётом дешёвого свитча D-Link, 50 МБ/сек. До этого никакие пляски с бубном не помогали.
Артур Кларк всё. Печально, я очень любил его "Одиссеи" и "Раманский цикл". Собственно, и продолжаю любить. Надеюсь, история расставит всё по своим местам, и когда-нибудь про всякую шушеру типа путиных, медведов и прочих бушей будут говорить, как в том анекдоте: "мелкий политический деятель эпохи Лема, Азимова и Кларка".
Надпись на ней вогнала меня в ступор. То ли эти шпроты хранятся со времен предков, и тогда естественным образом возникает вопрос об осетрине второй свежести™, то ли они из этих самых предков сделаны, и это уже пресловутое холодное дыхание Варпа... Ещё стало очень интересно, каким местом думали дизайнер этикетки и заказчик, принимавший работу.
Навеяно разговором с камрадом ShatterShark о новых корпусах Cooler Master: челябинские моддеры настолько суровы, что используют в качестве подсветки излучение Черенкова.
С этим ремонтом я, видимо, выгляжу, как настоящий эстонец, потому что идея его делать посещала меня ещё осенью прошлого года. Но, слава Блэйку, дело сдвинулось с мёртвой точки. Закупаюсь материалами и инструментом, а также осваиваю современные технологии этого дела, т.к. всё предстоит делать самому. Помимо прочего, ситуация любопытно влияет на настроение - постоянно тянет сделать что-нибудь руками. Оно, в принципе, понятно: клавиатура и мышь в качестве орудий производства, равно как и виртуальный продукт уже обрыдли до предела, хочется чего-то осязаемого, результата, который можно пощупать.
Вообще-то я добрый. Вселенски добрый, практически. Но есть один надёжнейший, стопроцентный способ меня взбесить - позиция, предполагающая, что по первому зову я должен бросить все свои дела и заняться чьей-то проблемой. Скажем, разруливанием покупки ноутбука вместо завтрака. При этом возможность отказа, даже обоснованного, такие люди не рассматривают теоретически, а когда с оным сталкиваются - начинают ныть, нудить и клянчить. Посылаю им луч всеобщей анальной деструкции.
Все возможные совпадения имён и ситуаций нихрена не случайны, хехехе.
@музыка:
E Nomine - E Nomine... Der Hitmix [0:20/20:30]
“Фишка” в другом: исследования показали, что человеческое зрение лучшеприспособлено к чётким стробоскопичным изображениям, которые следуютдруг за другом с достаточной скоростью, нежели к постепенноперетекающим друг в друга размытым картинкам.
Камрад zinik_alexanderнашел подтверждение тому, что всё-таки не зря я в "2020+" сделал Белоруссию ядром нового Советского Союза. Заодно напоминаю себе, что надо, наконец, перенести зарисовки из старого ЖЖ в новый, как самое ценное.
@музыка:
E Nomine - Das Tier in mir (Wolfen) [0:01/4:01]
Похоже, проинвольтировался к эгрегору Святого Блэйка - подсел на латынь. E Nomine, Era, Gregorian, Lesiëm и всё подобное в аналогичном духе. Замечательный всё-таки язык. Под эти звуки хочется нести Свет Блэйка в массы, а также всячески курощать и низводить еретиков, ведьм и технофобов. Пора браться за учебник и записываться в стройные ряды WoB?
Кот сидит у открытого окна и подвергает презрительному обфыркиванию двух овчарок во дворе. Те, конечно, лают, но что толку? Знает, зараза, что он в безопасности и ничего ему за это не будет.